И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь
в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.
Неточные совпадения
В нижней части
долины почва исключительно наносная: ил и полосы свежего песка, придавившего траву и кусты, свидетельствуют о том, что
в конце лета места эти заливались водой два раза.
Выбрав один из них, мы стали взбираться на хребет. По наблюдениям Дерсу, дождь должен быть затяжным. Тучи низко ползли над землей и наполовину окутывали горы. Следовательно, на вершине хребта мы увидели бы только то, что было
в непосредственной от нас близости. К тому же взятые с собой запасы продовольствия подходили к
концу. Это принудило нас на другой день спуститься
в долину.
Она пересекала
долину Синанцы и одним
концом упиралась
в скалистую сопку.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и шла куда-то
в горы! Паначев повел по ней. Мы начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв
конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на опушку леса. Перед нами была
долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
С Крестовой горы можно было хорошо рассмотреть все окрестности.
В одну сторону шла широкая
долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она делает излом,
конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь другие горы. К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на север и терялась где-то
в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная
долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
Перевал Максимовича. — Насекомые и птицы. —
Долина реки Вай-Фудзина и ее притоки. — Горал. — Светящиеся насекомые. — Птицы
в прибрежном районе. — Гостеприимство китайцев. — Деревня Фудзин и село Пермское. — Бедствия первых переселенцев из России. — Охотники. — Ценность пантов. — Кашилев. — Тигриная Смерть. — Маньчжурская полевая мышь. —
Конец пути
В средине злачныя
долины,
Среди тягченных жатвой нив,
Где нежны процветают крины,
Средь мирных под сеньми олив,
Паросска мармора белее,
Яснейша дня лучей светлее
Стоит прозрачный всюду храм.
Там жертва лжива не курится,
Там надпись пламенная зрится:
«
Конец невинности бедам».
Путешествие наше близилось к
концу. Сплошная тайга кончилась и начались перелески, чередующиеся с полянами. С высоты птичьего полета граница тайги, по выходе
в долину Амура, представляется
в виде ажурных кружев. Чем ближе к горам, тем они казались плотнее, и чем ближе к Амуру, тем меньше было древесной растительности и больше луговых пространств. Лес как-то разбился на отдельные куртины, отошедшие
в стороны от Хунгари.
По
долине этой тянулась главная улица города, на которой красовалось десятка полтора каменных домов, а
в конце ее грозно выглядывал острог с толстыми железными решетками
в окнах и с стоявшими
в нескольких местах часовыми.
Хотя бы я менее всех решался испрашивать отцовского позволения ездить верхом, тем не менее мне иногда удавалось выпрашивать у матери позволение прокатиться поблизости верхом на смирном пегом мерине
в сопровождении молодого кучера Тимофея, который на этот
конец разыскал на верху каретного сарая небольшое исправное венгерское седло. На этих поездках мы с Тимофеем старались держаться степных и лесных
долин для избежания огласки.
В средине злачныя
долины,
Среди тягченной жатвы нив,
Где нежны процветают крины,
Средь мирных под сеньми олив,
Паросска мрамора белее,
Яснейших дня лучей светлее,
Стоит прозрачный всюду храм;
Там жертва лжива не курится,
Там надпись пламенная зрится:
Конец невинности бедам.
Нужно быть
в Ассизах,
в долине Умбрии, чтобы до
конца почувствовать религиозную индивидуальность Франциска и безмерное его значение.].
Конца бы не было сильному, всесокрушающему потоку, льющемуся из уст нашего оратора, для которого слово «адрес» было то же, что поднятие затвора у спуска воды на мельнице, — если бы не поспешил Фриц заткнуть прорыв этот докладом, что поставит карету и лошадей
в уголку
долины,
в тени.